-Держитесь меня, увальни, мы выходим.- Буркул своим бойцам Дойл, выходя из батисферы. Оба сплайсера были более-менее похожи на людей - за исключением немного заплывшего от небольшой опухоли на брови глаза у угрюмого громилы Брубеккера и немного бешеного взгляда у стрелка Дженшича. Стоунер не был уверен - акцент одного походил и на польский и на русский, в то время как первый был определенно английских корней.
-Сэр, так точно, сэр!- Шутливо отсалютовал Дженшич, на время переложив ружье на плечо, чем вызвал тихий смешок Брубеккера, да и сам Дойл не скрыл снисходительной улыбки:
-Уж кого-кого, а тебя я уж точно в армии бы видеть не хотел.- Ловко парировал Стоунер, проверяя патроны в обрезе - Мика была добра и выдала ему особые, "шокирующие патроны" - начиненные особыми, электролитными снарядами, эти красавицы должны были наносить дополнительный урон. Дойл никак не мог перестать нахваливать патроны, увидев их в действии - даже раненый "дикий" сплайсер, случайно забредший на территорию отеля, пожалел что не умер сразу, еще час корчась в электрифицированной агонии.
-Так что мы ищем, босс?-Осведомился Брубеккер, держа свой пожарный топор наперевес - именно ему из этой парочки Дойл доверял больше. Уже потому, что у них акценты были похожи:
-Мисс Мейс недавно потеряла связь с группой наших, что патрулировали "Эдем".- Пожал плечами Дойл, - Вот она и послала нас, чтобы найти их... ну или то что от них осталось.
-Ну чуууудно...- Протянул Дженшич, крепче сжимая цевье ружья, -...раз не справилась группа, так трое сплайсеров уж точно справятся, ага.
-У тебя есть идея получше?- Зло шикнул на товарища Брубеккер.
-Да, прикинь? Свалить отсюда, пока можем!- Огрызнулся на своего, более рослого товарища, Дженшич.
-Ну как всегда - как запахло жареным, так ты сваливаешь.- Закатил глаза Брубеккер, вступая в тихую перебранку с Дженшичем, которая и продолжалась бы, если бы Дойл не встал бы на месте как вкопанный.
-Чего там?- Практически в один голос спросили оба сплайсера, мгновенно потеряв интерес к спору.
-Что-то не так... Слишком тихо.- Еле слышным шепотом ответил Дойл, взводя курки своего обреза. Он что есть силы вглядывался в полумрак, царивший во "дворике" между двумя магазинами.
-И это тебя насторожило?...- Начал было Дженшич, но его тут же одернул Брубеккер:
-Он солдат, приудрок, он знает что творит!- Нарвавшись на злой взгляд товарища сказал громила, осторожно подходя ближе к Дойлу, который разглядывал что-то на полу, -...нашел чего, босс?
-Гильзы...- Сказал Стоунер, тут же нарвавшись на смешок со стороны ДЖеншича:
-Удивил...
-...еще теплые.- Закончил Стоунер, поднимая с пола автоматную гильзу, коими был усыпан пол.
-Там кровь, босс... Кажись кого-то тащили.- Брубеккер ткнул топором в сторону кровавых разводов, ведших к лестнице. Жестом приказав обоим молча следовать за ним Дойл, держа обрез наготове, начал медленно подбираться к лестнице- чутье, уловившее запах еще свежей крови в воздухе - вот чему доверялся солдат.
Подняв сжатый кулак над плечом, Стоунер остановил своих подчиненных на середине лестницы а сам, практически прижавшись к окровавленным ступенькам грудью, медленно поднялся выше, выглянув из-за её края. То, что он увидел в разрушенном дворике даже его, видавшего виды солдата, заставило нервно сглотнуть - на горе из десятка с лишним трупов восседал, скучая, худощавый парнишка - с виду он ничем не отличался от молодежи, коей были толпы... в принципе везде, если бы не одна деталь - его глаза буквально горели жутким, холодным огнем - желтым, как свет вражеского прожектора. Бесшумно спустившись обратно, Дойл рассказал об увиденном:
-Что, сплайсер?!- ошарашенно спросил Дженшич, на что Стоунер пожал плечами:
-Не знаю... у сплайсеров разве светятся глаза?
-Нет... они у папаш да у сестричек светятся... Может новенький какой?- Почесал подбородок Брубеккер.
-Новенький или нет, но он завалил группу наших, а они были вооружены явно лучше нас... Во всяком случае больше... Сейчас на нашей стороне эффект неожиданности. Не просрем его.- Быстро разработав план, Дойл отправил Дженшича по другой лестнице, подняться выше, чтобы накрыть паренька огнем с балкона третьего этажа, когда Дойл даст на кто команду. По той же лестнице Стоунер отправил и Брубеккера, который должен был подкрасться к пареньку со спины, пока Дойл отвлечет его на себя.
-Остается надеятся на то что у них...- Готовясь к выходу, мысленно умолял обоих бойцов держать себя в руках. Увы, он не успел додумать, как с балкона послышался крик Дженшича:
-Это тебе за моих друзей, ублюдок!!!- С балкона, один за одним, посыпались заряды зажигательной картечи.
-Fuck.- Прошипел Дойл, выскакивая из-за укрытия ступенек и выпуская в паренька дуплет. Брубеккер уже с ревом несся на противника, занося топор.

Отредактировано Doyle Stoner (2011-12-08 21:56:41)

Николь еле дотянулась до бутылки воды, закатившейся за тяжелый автомат. Убрав её в сумку, девушка поправила висящий за спиной арбалет. Если бы ей кто-нибудь сказал, что когда-нибудь она, выпускница Академии искусств, культуролог, будет рыскать по искореженному городу в поисках продовольствия, что за спиной у неё будет висеть оружие и отнюдь не бутафорское. Никки даже в машинки в детстве не играла, она была самой образцовой девочкой с любимой куклой в худеньких ручках. Она выросла и жила с твердым мнением, что война – удел мужчин, женщина - хранительница очага, надежный тыл, нежные объятья, добрые слова и муза для возлюбленного. Оружие в руках женщины для неё выглядело нелепо и вычурно. Она и брюки то носила редко, предпочитая женственные платья и юбки, подчеркивающие фигуру. Не позволяла грубо выражаться в её обществе и краснела от сальных шуток. А теперь всё перевернулось. Ей пришлось пересмотреть свои взгляды. Она отказалась от платьев в пользу удобных джинсов, она сменила изящный клатч  на неказистую вместительную сумку, а плечи оттягивал громоздкий арбалет.
Представляю, что сказал бы Майкл, взглянув сейчас на меня…хотя нет, представляю, он бы очень долго смеялся, держась за живот.
Губы расползлись в улыбке. Воспоминания были слишком сладкими, слишком чистыми и такими абсурдными в этом анти утопичном мире, мире, где Никки была совсем одна.
Боль исказило лицо девушки. Она резко выпрямилась и попыталась отвлечься, прислушиваясь к своим ощущениям.  И не только потому, что воспоминания давили на неё, нет, скорее они помогали ей выжить здесь, в царстве тьмы, холода и опасности, просто теперь быть начеку было жизненной необходимостью, а минутная слабость могла обернуться гибелью. Спокойно её повезло пройти метров шестьсот. А дальше звуки, приближавшиеся с каждым её шагом, заставили её насторожиться. Как можно тише, она подкралась к конфликтующим. Зрелище впечатляло даже её, прожившую в Восторге пять лет и успевшую по-полной вкусить местный колорит. Более десятка искореженных трупов, словно срезанные марионетки были собраны в кучу. И четверо выживших, явно находились по разные стороны в этом бою. Худощавый парнишка, стаявший спиной к Никки, был вынужден противостоять вооруженной троице.
…Однажды Майкл и Николь поздно возвращались из театра, девушка уговорила жениха не брать такси, а пойти домой пешком, почему-то ей тогда это казалось безумно романтичным. В одном из переулков, они услышали пьяные выкрики, угрозы и звук ударов и обиженное сопение. Майкл рванул было на помощь, но Никки со всей силой вцепилась ему в рукав и слезно молила не нарываться, просто пройти. Всё его существо жаждало броситься в темный переулок, но девушка не сдавалась. Он впервые видел её в таком состояние и не смог отказать ей. Потом он часто прокручивал этот вечер в голове, даже звонил в полицию, чтоб хоть что-то узнать - никто не обращался, никого не находили, но легче ему от этого не было. Николь было грустно смотреть на его переживания, но она понимала, что если ситуация повторилась бы, она поступила бы так же. Это было так давно, словно это был всего лишь сон. А потом было кораблекрушение, маяк, батискаф, местное население и страх. Возможно, когда фанатики схватили супругов, кто-то, кто мог помочь так же, как и Никки в тот вечер, решил не вмешиваться, поберечь себя, пройти мимо. Кто-то издалека, из укрытия смотрел, как сжигают её возлюбленного. Николь больше не желала быть этим кем-то, теперь ей было нечего терять.
И Николь Райли с арбалетом на готове, перебежками двинулась в сторону сражающихся. Но ситуация и не собиралась стоять на месте, к тому времени, как она добралась до главной сцены, главные роли распределились иначе. Их было уже двое: всё тот же астенического телосложения парень и мужчина, судя по всему самый главный из троицы. Как это случилось, Никки не понимала.
Неужели парнишка справился с двумя громилами без видимых потерь и увечий и, главное, так шустро?!
Даже если так, то сейчас нападавший мужчина явно имел преимущество перед изрядно уставшим парнем.
-Эй, я бы на твоем месте была бы сдержанней.  Не по-мужски нападать втроем на одного.
Арбалет направленный на короткостриженого наемника являлся существенным доводом в пользу правдивости её слов.

Последнее что увидел Дойл, прежде чем с воем унестись за перила, влекомый телекинетическим ударом паренька, так это смеявшееся лицо негодяя. Сердце в груди Стоунера сжалось - он понимал, что выжить при падении будет невероятно тяжело, практически невозможно... Перила встретили его звоном гнувшегося металла, лопавшегося стекла и отвратительным треском ломавшихся от удара ребер. Кровь фонтаном ударила изо рта Стоунера, тихо прохрипевшего от боли жгучее проклятье. Бросок был такой силы, что он попросту сорвал с креплений один из столбиков поручней, на которых и повис над пропастью, которой ему казался далекий пол первого этажа.
-Кххарк...ннннг...- Проскрипел Дойл, пытаясь удержаться на перилах - скрипнув мокрыми от крови руками по гладкой поверхности перил, мужчина, даже сквозь кровавую пелену агонии понял, что начинает соскальзывать. Осторожно протянув руку к такому близкому и, в тоже время, такому далекому краю гладкого мраморного обрыва, Стоунер, вдруг, содрогнулся от дикой боли, вскрикнув - один из осколков его ребер торчал из его бока, поскрипывая при каждом движении. Увы, но державший его поручень такой встряски не одобрил - пронзительно скрипнув, он сорвался с последнего державшего его шурупа, с гулким шумом устремившись вниз...
...Металл воткнулся в плиту пола первого этажа, хищно сверкая смертоносным копьем над котором, роняя выдавленные резкой болью слезы, висел, пальцами цепляясь за край балкона, Стоунер. Боль буквально выворачивала каждый мускул, каждую связку наизнанку.
-Не... не хочу...- Сдавленно шипел Дойл - жажда жизни была слишком сильна, он не мог умереть, не так, не таким позорным образом, слишком много поставлено на карту, слишком многое он мог потерять. До скрежета сжав зубы, Стоунер начал медленно подтягивать себя наверх - каждый его мускул кричал от боли, изломанная грудная клетка горела адским пламенем, орошая все тело спазмом боли при каждом вздохе. Наконец, издав пронзительный вопль, Стоунер ввалился за край балкона.
Тяжело дыша, он разлегся на холодном полу, тихо воя от боли - в глазах темнело, кровавая пелена медленно заволакивала его взор - вот оно, боролся лишь за то, чтобы подохнуть не от падения, а от болевого шока - быть может вся эта история, все это было лишь извращенной прелюдией к казни Стоунера?... Возможно его судьбой было умереть сейчас...
...Мощный спазм мгновенно привел Стоунера в чувства - выкашляв огромный сгусток крови, он крепко сжал кулаки, которые мгновенно отозвались синим свечением - нет, не сейчас ему дохнуть, не пришло его время. У него была сила, подаренная ему Микаэллой, у него была его врожденная, звериная выдержка - выжить, выжить любой ценой, отомстить ублюдку, заставить его проклинать день своего рождения. Пускай обрез остался внизу - у Стоунера оставалась бритва и много более страшное оружие - он сам, его руки и голова.
-Убью... убью мразь...- Хрипел Стоунер, каждый следующий шаг которого был увереннее другого - тело постепенно справлялось с болью и, когда до "сладкой парочки" оставалось уже с десяток метров, Стоунер шел с гордо расправленными плечами, чуть прихрамывая. То, что он поначалу принял за проломленную грудину, оказалось лишь смещенным осколком одного из двух сломанных, на левом боку, ребер - бывало и хуже, только новый шрам в коллекцию.
-Уйди прочь.- На этот раз Дойл не церемонился - схватив девушку за воротник, он попросту отдернул её от отключившегося, к своему несчастью, паренька - к счастью для "несостоявшейся жертвы" на её пути оказались гостеприимно мягкие кусты, -...И сиди там!
На этот раз в голосе Стоунера не слышалось никакого цинизма или шутливости - лишь холодная сталь решимости. Ему надоело любезничать - если она будет лезть, он просто убьет её. А пока - чуть более важные счеты:
-Юморист?...- Сев верхом на постепенно приходившем в себя пареньке, Стоунер схватил его за ворот рубашки. Широко занеся кулак для удара, он обрушил его на скулу "всемогущего" со всей оставшейся силы, -...о да, я тот еще шутник... Я просто гребанный Граучо Маркс, мелкий ты сопляк...
Удары сыпались один за другим - Стоунер бил с такой силой, словно бы силился прошибить череп противника насквозь - бил, разбивая костяшки в кровь, бил чтобы не просто сделать больно, чтобы убить - медленно, мучительно, забить противника словно скотину - все тело мужчины жило одной этой целью.

Отредактировано Doyle Stoner (2011-12-09 21:59:50)

Николь Райли была одной из тех, кто легко вписывается в любую компанию, если , конечно, захочет этого. Она идеально играла роль милого собеседника, кивая в такт говорящему и умела улыбаться искренне в любой ситуации. Её мужу, востребованному художнику, было нестыдно появляться на всех раундах в сопровождении обворожительной и учтивой супруги. За ширмой косметики, дорогих украшений, вечерних платьев было невозможно разглядеть сироту, подброшенную когда-то к дверям приюта. И, казалось, уже в другой жизни оставались слезы в подушку, мечты о доме, испуганный взгляд, как у зашуганного зверька, вечное ожидание пинка или щипка от более взрослых детей. Но история имеет свойство повторяться. И вот опять она в мире полным других, пытающихся её обидеть, унизить, а чаще убить, существ. Здесь правят иные законы. Если ты подался порыву человечности, помог, спас, выручил, это совершенно не означает, что приобрел друга, сделал хорошее дело, заручился поддержкой. И жившие здесь, впитавшие это, взрастившие это сами прекрасно это понимали. А люди с поверхности, ещё помнившие иную жизнь, иные правила игры чаще всего с трудом это осваивали. Никки старалась как можно меньше сталкиваться с обитателями Восторга, хотя в глубине души, надо признать общения со взрослыми людьми ей порядком не доставало. Она покидала свою обжитую лабораторию лишь в поисках провизии и оружия и по заданию Тененбаум. И каждый раз выходя она окидывала взглядом свой «дом» сама спрашивая себя, боится ли она не вернуться и ответом каждый раз было нет. Николь хотела жить, хватаясь даже за эту возможность существования, как за единственно возможную. Но и смерти она не боялась, за той чертой было кому её ждать.
Вены всё ещё горели, а голова раскалывалась и очень хотелось пить. А ещё она была жутко вымотана и безумно хотела спать. Никки все ещё сидела в кустах, по милости наемника, оставившего ей жизнь. Как расценивать этот дар она не знала, было ли ему жалко отбирать жизнь у молодой девушки или же он просто не посчитал нужным тратить на неё  силы и время. Но она было благодарна. Она кусала губы от обиды и незнания, как действовать дальше. Потому что просто уйти ей не позволяла совесть, а равнодушно смотреть, как здоровенный мужчина избивает парня, превращая симпатичное лицо в кровавое месиво, тем более было тяжело. Кем был несчастный, Никки понятия не имела. Его сила была внушительна, его глаза горели, он напал, в конце концов. Но ей его было очень жалко. Он тогда словно предупреждал её, как будто боролся сам с собой, оттягивал нападение до последнего. В тот момент, когда она активизировала плазмид, она почувствовала то, что чувствовала, исцеляя девочек по просьбе Тененбаум. И теперь он не казался ей чужим и чуждым, теперь она чувствовала себя ответственной перед ним. Если бы не она, он не ослаб, не позволил громиле изуродовать себя, возможно даже убить.
Никки привстала. Всё тело ныло. Наемник не обращал на неё никакого внимания, у него было своё развлечение. Он бил и бил, словно наслаждаясь каждым ударом. Отрезанный палец стал апофеозом душераздирающей зарисовки.
Сколько же должно быть зла и жажды мести в человеке, чтобы не просто сражаться за свою жизнь и свободу, а получать удовольствие от издевательств над другим?!
-Он уже не дышит, оставь хоть тело его в покое. Он уже мертв.
Она не решалась шелохнуться, переводя взгляд с коротко стриженного мужчины на, казалось, не вздымавшуюся грудную клетку парня. Наёмник, видимо отведя, наконец, душу, самодовольно улыбнулся и отошел в сторону.
За пять лет, проведённых в Восторге плечом плечу с опасностью, давящими стенами, неприятным запахом, мутировавшими горожанами, Николь так и не привыкла к смерти, вечно стоявшей за чьим-то плечом. В её мире про убийства она узнавала из газет, а здесь по наличию нового трупа. У этого мира были свои жестокие законы. Вот и теперь ей ничего не оставалось, кроме как пожелать таинственному юноше удачи в новой жизни, которая, она надеялась, будет совершенно не похожа на эту.
Осмелев от отсутствия внимания к ним, Никки подползла к парню, взяв его за руку.
- Мне очень жаль, слышишь, очень, очень.
Ей показалось, что он пошевелился, со стороны это, конечно, было незаметно, но  она чувствовала, что сердце, хоть и очень медленно, но бьется.
Николь склонилась к его уху и тихо-тихо прошептала:
-Живи, пожалуйста, живи, всем назло. Ты же такой сильный, я видела. Умереть мы все ещё успеем.

Отредактировано Nicole Riley (2011-12-10 19:53:52)

Дойл сопротивлялся сильнее всего - его инстинкты, выдававшие в нем дикого зверя в любой обстановке, среагировали со скоростью медвежьего капкана - он почувствовал давление, будто при сильной мигрени, стиснувшее его виски. Глухо рыча сквозь стиснутые зубы, он пытался до последнего не пустить постороннего в свой череп, как мог упирался, сосредотачиваясь на реальности пока, наконец, его разум не треснул...

...Кафельный пол отдавался глухим стуком под каблуками туфель Стоунера - он не знал ни где он, ни куда он идет, он знал лишь - что останавливаться нельзя - смерть, забвение, проигрыш без права обжаловать приговор. Тишина медленно действовала на нервы - он всегда нервничал в абсолютной тишине - слишком спокойной, слишком безмятежной чтобы быть правдой. Она мерзко звенела в ушах, тщетно пытавшихся нащупать хоть малейший чужеродный шорох, скрип, свист - все что угодно. Неужели это Чистилище?! А где же суд?! Где все эти святоши в простынках и красные ублюдки с рогами?! Или тут уже его участие даже и не рассматривается? Сволочи - вот тебе и второй шанс, великое правосудие. Не заслужил он такой участи, он должен был страдать больше, он должен был рыдать кровью, оплакивая убитых им... Стоунер с силой тряхнул головой, так что зубы щелкнули - что за дрянь?! Это не его мысли - он вообще не должен был умирать! Он не мог умереть!
Внезапно, вместо очередного гранитного щелчка, пол издал мерзкий чавк - подошвы его солдатских сапог глубоко увязли в маслянистой грязи, отливавшей багровым от неизвестного источника света. Дойл пытался кричать, но из его горла не вырывалось ни звука... Или же он сам уже оглох? Быть может он уже не способен слышать иных звуков, нежели криков невинно убиенных? Он ужасный человек, он заслужил не просто оглохнуть - его уши нужно было отрезать, выжечь каленым железом, зашить глаза, сшить вместе губы, лишить его возможности чувствовать...
-Это не мои мысли! Нет!- Закричал, брызжа слюной Дойл, по щиколотку увязая в дерне, тихо бурлившем при каждом его шаге. Его ботинки уже были полны крови, от которой насквозь промокла земля. Не страшно - он видел это... но где? У него разве была жизнь до Восторга? Разве тут была война? Откуда у него солдатская форма?... Он служил живодерам - гончая на коротком поводке, дравшая все, что ему скажут... Снова рывок вперед - Стоунер увяз по колено. Он стучал себя по голове, скреб ногтями кожу в попытках выцарапать чужие мысли из своей головы - он никогда не осуждал себя, он делал все правильно... Он имел право на все эти убийства! Он воин, боец...
-И это дало тебе право решать судьбы других?- Капитан Леннокс стоял в парадной форме, опираясь на трость, нависая прямо над увязшим в кровавой грязи по пояс Дойлом.
-Ты сам научил меня убивать!- Огрызнулся Стоунер, стараясь выбраться из трясины.
-Я не давал тебе права...
-НЕТ! Ты сам выдал мне офицерские погоны! Ты вручил мне оружие в руки! Ты сделал меня таким, ублюдок!!!
-Ты позоришь мундир, Стоунер.
-Я ДЕЛАЛ ВСЕ КАК ТЫ МНЕ ГОВОРИЛ!
-Ты - ошибка правительственной программы, дешевая шваль...
-НЕТ!... ЛЕННОКС!... МРАЗЬ!... Я УБЬЮ ТЕБЯ!!!...- Грязь, уже доходившая Стоунеру по грудь вдруг забурлила, словно вскипая, -...НЕТ!... Нет... только не вы!... Нет!
Из пучин начали медленно восставать силуэты - трупы поднимались из грязи, становясь плотным кругом вокруг увязшего Дойла который метался подобно раненому зверю. Все новые и новые кадавры восставали, дабы немым укором воззриться на своего убийцу - мужчины, женщины, старики, даже дети - все они несли на себе следы от руки Дойла. Некоторые уже разлагались, обнажая белесые кости, другие - еще походили на людей, с болезненно бледной кожей и еще кровоточившими ранами:
-Я... Я УБИЛ ВАС! ВЫ ОСТАЛИСЬ В ХЮЭ! ВЫ НЕ МОГЛИ ВЕРНУТЬСЯ! НЕТ!...Что... что вы делаете мрази?! Уберите... уберите от меня свои руки!- Трупы медленно стекались к Дойлу, протягивая к нему свои руки, медленно утягивая его в трясину вслед за собой, наваливаясь мертвым грузом. Стоунер рвался из последних сил, визжа от ужаса. В последней попытке спастись, он протянул руку к своему капитану, все так же стоявшему над ним, опираясь на трость, -...Леннокс... ЛЕННОКС! СПАСИ МЕНЯ! СПАСИ МЕНЯ, ТЫ СТАРЫЙ УБЛЮДОК! Я УБИВАЛ ИХ РАДИ ТЕБЯ! Я СЛУЖИЛ ТЕБЕ, МРАЗЬ!...ЯКкхфллп...
С тихим всплеском, Дойл исчез под толщей грязи - лишь драный берет с его инициалами остался на плаву. Секунда - и Стоунер обнаруживает себя глубоко под водой - он сокрушен, напуган и лишен абсолютно любой защиты - даже одежда и та исчезла. Он был беззащитнее мелкой рыбешки...

Серый пейзаж покачнулся, впустив немного красок. Но были они слишком утрированные, излишне яркие, гипертрофированные. Оранжевые, салатовые и пурпурные пятна поползли по небу. Лица окружающих людей стали похожи на работы Пабло Пикассо: половина расплылась, приняв растянутый вид, половина стала будто нарезана на квадратики и прямоугольники, как в картинах в стиле кубизма. Появилось давящее чувство, что кто-то смотрит на неё, контролирует каждый её шаг. Никки вновь ощутила что-то помимо безнадежности, и пусть это был страх, но он придал её силы. Она поднялась на ноги, нервно оглядываясь по сторонам.
Что происходит?!
Она подошла к застывшей в нелепой позе девочке, дотронулась до её плеча, но прикосновения не почувствовала, а от её руки пошли круги, словно по воде, смешивая окружающие краски, сливая их в одну грязно коричневую. За этой темной пеленой что-то находилось. Никки всматривалась, но смогла уловить лишь силуэты. Один из них стоял неподвижно, она даже не была уверенна, человек ли это или статуя. В другой стороне она, напротив, заметила движение. И пусть всё выглядело замедленным и плавным, но она понимала, что на самом деле, движения стремительны, полны силы и опасности. Разряд вылетевший недалеко от неё взорвался тысячами осколков там, где кто-то бежал . В ту же секунду вспышка озарила гнетущее небо. Голова заболела безумно. Девушка схватилась руками за неё и зажмурилась. Болезненное гудение сменилось неестественной тишиной, а тишина, стала заполняться привычными звуками.  Она вновь стояла посреди заброшенного торгового комплекса в компании двух мужчин, хотя… Парня она увидела не сразу. Но найдя его взглядом, была очень удивлена. Он возвышался над уродливым мутантом.
Кукловод…
Николь никогда не доводилось,  к своему счастью и здоровью, их видеть прежде, но вот слухи до неё доходили. Она даже была склонна в них не верить, считая сказкой для того, чтобы отвести излишне любопытных жителей Восторга от хлебных мест, присмотренных заранее кем-то.
Значит, всё, что я видела, было лишь игрой моего уставшего от местного колорита воображения. И только что мы все были на волосок от гибели.
Николь поежилась. Поймав глазами взгляд рядом стоящего  мужчины, она попыталась подбадривающе улыбнуться. В тот же момент таинственный парень с горящими глазами материализовался рядом с ними. Но слова благодарности Николь сказать не успела.
- Ты отрезал мне палец... Моя очередь.
Никки с осуждением и усталостью посмотрела на говорившего. Расправив плечи, она встала между двумя воинственно настроенными мужчинами.
-Нет уж. Хватит! Это уже не в какие рамки не лезет. Вам всё мало?! Вы совсем заигрались в войнушки, упуская главное.
Она неуверенно коснулась поднятой руки парня.
-Посмотри на него, ему и так осталось жить минут тридцать, а с учетом случившегося только что и того меньше. Невелика победа - добить умирающего. Твой палец отрос, ты ничего не потерял. Скажи, что ты выиграешь от его смерти? Ты сам сказал, что ни такой, как он - так докажи. Отпусти его, а лучше помоги мне о нем позаботиться.
За спиной она услышала смех, сдобренный глухим нехорошим кашлем. Она развернулась к наемнику.
-Знаю, что много на себя беру и советую вам, «хищникам».  Но без злости, ярости и агрессии, всё выглядит иначе, поверь мне. Такие, как ты, цепляются за жизнь из последних сил. И ты прекрасно понимаешь, что скоро отключишься, как бы сейчас не храбрился. И тогда уже от тебя ничего не будет зависеть. Усмири свою гордыню, позволь помочь тебе.
Она сделала шаг назад. Позволяя мужчинам встретиться глазами.
-Если уж так хочется убивать и умирать, перенесите бой. Вы же не жаждите легкой победы и поражения. Восторг небольшой город и сведет вас вновь, тогда я не буду вам мешать, клянусь.